Ненавижу - Георгий Ланской

…-Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь? – мягко спросил Арсен.
Я кивнула, глядя не отрываясь на узкий конверт у его руки. Арсен надолго замолчал, оставив в покое фужер с коньяком, который он все время нервно крутил в руке. Коньяк согревался от тепла его ладоней, делая вкус еще омерзительнее. Лично я свою порцию едва пригубила и отставила, скривившись. В дешевых забегаловках «Хеннеси» не подают, о чем мне было доподлинно известно. Но сегодня я сама настояла на встрече именно здесь, где толпятся жаждущие недорогой выпивки, где нет услужливых, и оттого чрезмерно внимательных официантов. В этом заведении «на хозяйстве» была оставлена всего одна барменша – неопрятная баба с плохо сделанным мелированием, и пошловатыми розовыми тенями на опухших поросячьих глазах. На ее темно-синем фартуке красовалось жирное пятно, формой напоминающее Италию, неудачно замаскированное брошью с крупными разноцветными стекляшками. Я подозревала, что именно она потом собственноручно наводит порядок в заведении, оттого пластиковые столы здесь грязные и липкие.
В помещении висела сизая дымка от кухонного чада, где жарились неаппетитные с виду пирожки, и сигаретного дыма. Кроме нашего, в зале были заняты еще три из имеющихся пяти столиков. Пейзане поглощали водку под скудную закуску, вяло беседовали, перемежая слова с трехэтажным матом, не обращая на нас внимания. Женщина за стойкой небрежно наполняла пивом кружку и смотрела в окно, где царило лето, с вполне понятной тоской.
Арсен вздохнул и осторожно подвинул конверт ближе ко мне. Я схватила его чересчур быстро, чем вызвала у моего спутника горькую улыбку.
- Спасибо тебе, - тихо сказала я.
- Аня, я не хочу, чтобы это тебе понадобилось, - негромко ответил он и опустил свою крупную ладонь на мою. Я аккуратно высвободилась и взглянула на часы.
- Тебя подвести? – спросил Арсен, и в его голосе мне послышалось что-то большее, нежели простая вежливость.
- Не нужно, - слабо улыбнулась я. – Мне недалеко, ты же знаешь.
- Знаю…
Молчание затягивалось. Я не знала, что сказать, не знала, как попрощаться, сознавая, что, скорее всего, больше никогда его не увижу. Он тоже мялся. Барменша бросила на нас сонный взгляд и вдруг встрепенулась. Возможно, со стороны мы выглядели смешно: грузный немолодой кавказец, и бледная худая брюнетка с затравленным диким взглядом. Я перехватила этот любопытствующий взгляд и невольно поежилась. Ни к чему мне излишнее внимание…
Я проводила Арсена до машины, где он снова предложил мне подвезти до дома. Я покачала головой и поцеловала его в щеку. Арсен неловко обнял меня, а потом, словно спохватившись, вырвал из потрепанного блокнота листок бумаги и нацарапал на нем несколько цифр.
- Ты знаешь, где меня искать, - сказал он и сунул мне листов к руку. –Но если меня не будет в городе, а тебе понадобится помощь, позвони по этому номеру…
Я еще с минуту смотрела вслед его отъезжающему авто. Кем он был для меня? Случайный друг, случайный любовник, случайный соучастник… Спасательный плотик в бурной реке жизни, откуда я не чаяла выбраться, не утонув. И сейчас, зная, что не удастся меня отговорить, он уехал, чтобы не мешать, предоставив мне возможность отказаться от своих планов, или обратиться к нему, если вдруг попаду в беду. Не знаю, о чем он думал. Возможно, что я просто дура, сующая голову в пасть к тиграм. Может быть, он видел под этими темными волосами не менее темные мысли, от которых не было спасения. Могу с уверенностью сказать только то, что Арсен твердо знал: я не позвоню. Не попрошу о помощи. И никогда не вернусь.
Я в последний раз посмотрела на скомканную в руке бумажку с телефонным номером и без особых церемоний бросила ее в урну. У меня было еще много дел, но самое важное – поговорить с мужем и сыном. Возможно, в последний раз…

Я доделала то немногое, что оставалось. Теперь в этой двухуровневой квартире-монстре можно было спокойно есть с пола, не опасаясь вредных микробов, коими нас ежечасно пугала вездесущая реклама. Все время, что я скребла полы, драила посуду и отмывала сантехнику в кухне, я невольно прислушивалась к мерному звука падающих капель из ванной, словно опасаясь, что хозяйка вылезет из купели и устроит мне головомойку. Стрелки часов словно завязли в сиропе и двигались излишне медленно. Я смотрела на них каждые пять минут, кусая губы от нетерпения.
Это утро началось отвратительно. Впрочем, оно не слишком отличалось от предыдущего. И от утра неделей назад… двумя неделями, двумя месяцами. Я приехала к восьми утра, помахала рукой охраннику Коле, что дежурил сегодня, вежливо поздоровалась с хозяином и, как впрочем, и всегда, не дождалась от Алексея Петровича пожелания «доброго утра» принялась за работу. Раковина была завалена грязной посудой, на полу в ванной валялось скомканное вечернее платье Альбины. Я усмехнулась и подняла его с холодного кафеля. Альбина устраивала легкий фуршет для своих бездельниц-подруг, таких же богатеньких скучающих блондиночек с пышными формами и прорехой в голове, в которую, как в копилку, мужья сбрасывали баксы. Все эти фуршеты, банкеты, суарэ для дома Соколовых были делом обыденным. А за последний год приемы даже участились. После аварии Алексей Петрович не приветствовал желание супруги вновь сесть за руль, отчего ежедневно выслушивал слащавые мольбы, суровые требования, терпел истерики и скандалы. Однако на просьбы Альбины Соколов не реагировал, за руль жену не пускал, а нанимать ей водителя не торопился. Альбина, лишенная своего «Ауди ТТ» такси презирала, оттого на выездные приемы ездила исключительно в компании мужа. Лично я полагала, что Соколов сдастся, но он в своем решении был тверд. И я его отлично понимала.
Баловал он ее безмерно, последняя любовь и все такое… Ему под пятьдесят, ей – двадцать три. У него за плечами два брака, в каждом по ребенку. У нее два курса института с трудновыговариваемым названием, третье место на конкурсе красоты и дорогостоящие имплантаты в груди.
Когда за хозяином хлопнула дверь, я вошла в гостиную и уныло оглядела фронт работы. Меня всегда поражало, как с дутых аристократок, кои считались Альбиниными подружками слетала вся спесь, стоило им принять на силиконовую грудь чуть больше двадцати капель коньяка. Куда только девались эти рафинированные дамочки с томными взглядами? Всего пара литров спиртного на компанию превращало этих светских львих в плохо дрессированных мартышек, смешно раздувающих свои искусственные губы.
«Львихи» постарались на славу. Вчера я покинула банкет, когда они еще были в более-менее приличной форме и дружно горланили «Ой, чита-дрита, танец заводной». Тогда квартира была еще в божеском виде. Теперь же она напоминала бордель после драки. Повсюду стояла грязная посуда, рюмки с остатками спиртного, на белом ковре валялось несколько недоглоданных канапе. Особенно умилял плавающий в аквариуме лифчик пронзительно-желтого цвета. Тяжело вздохнув, я закатала рукав и вынула лифчик из воды. Испуганные рыбы яркими всполохами кинулись спасаться от нового врага под искусственные водоросли и фальшивые гроты. В прошлый раз рыбок пугали миксером, так что их панику я отлично понимала и очень сочувствовала.
Альбина проспала полдня и вышла, держась за раскалывающуюся с похмелья голову около трех часов дня. На мое приветствие, в которое я неизменно вкладывала все свое старание, выговаривая каждую букву в ее имя-отчестве, Альбина Всеволодовна лишь сморщила нос и искоса глянула на меня. Больше я не сказала ни слова. Молча подала ей воду, где булькали и растворялись таблетки алкозельцера, так же молча собрала с пола осколки, когда Альбина смела стакан на пол. Хозяйка нетвердой походкой добрела до бара и набулькала себе коньяку из квадратной бутылки.
- Уфф, Нюська, хорошо-то как! – простонала она через пару минут. Я терла щеткой ковер и не реагировала. Нюська – это я. Альбина как-то снималась в массовке для рекламного проекта, где все модели были одеты в платья моды девятнадцатого века, и с тех пор всерьез считала себя особой аристократичной и образованной. А посмотрев какой-то глупый сериал из той же оперы, хозяйка на приемах стала тонко намекать на свою принадлежность к роду не то Трубицких, не то Шереметьевых. Соколов на новые прихоти жены смотрел снисходительно, гости за спиной Альбины потешались над ее «голубой кровью», чего она совершенно не замечала. Больше всех от ее новых фанаберий пострадала я, так как меня переименовали из Ани в Нюсю, и никак иначе не звали. Даже Соколов как-то вскользь буркнул: «Спасибо, Нюся», когда я подавала ему пиджак.
После вчерашнего Альбине было тяжело стоять, и она стекла на диван, поскуливая умирающей псиной. Я дважды осведомилась, не нужно ли ей чего, и, получив отказ в виде популярного предложения пойти по известному адресу, предпочла ретироваться в ванную. Залив туалетным утенком унитаз, я принялась за чистку.
Страдать одна Альбина была не в состоянии. Слабым голосом она попросила меня набрать ей ванну, а потом, на подкашивающихся ногах подстреленного Бэмби, ввалилась в санузел, едва не опрокинув ведро с водой.
- Нет, Нюська, тебе никогда не понять таких, как мы, - с чувством глубокого удовлетворения сказала Альбина, поглубже ныряя в ароматную пену. – Вот смотрю я на тебя и понимаю – твоя судьба вечно чистить унитазы за высшим светом. Ты не думай, что я тебя прези… прези… -Альбина икнула и нечленораздельно закончила, – презираю… Я даже где-то тебя жалею. Но при этом ты должна понимать, что тебе ни-че-го не све-тит! Так что ты можешь особенно не пялиться на моего мужа! Он на тебя никогда не посмотрит…
Чистка унитаза очень укрепляет нервную систему. Поэтому я даже головы не подняла. Ванная у Соколовых громадная, писклявый голосок Альбины заполнял все ее пространство, бил по ушам стеклянными молоточками, а я все скребла и скребла унитаз, не позволяя себе даже презрительно усмехнуться.
То, что я якобы пялилась на Соколова – новая фанаберия Альбины, пришедшая извне. На последнем приеме ее силиконовая подружка, презрительно осмотрев меня снизу вверх, вдруг довольно громко сказала хозяйке.
- Я бы на твоем месте глаз со своей прислуги не спускала, а еще лучше – выгнала бы взашей.
- Почему? – удивилась Альбина.
- Потому, что «эта», - последнее слово сопровождалось презрительным взглядом, - смотрит на тебя точно так же, как наш ротвейлер на почтальона или мусорщика… Смотрит и хочет вцепиться в глотку…
Я отчетливо слышала этот разговор, снуя между гостями с ловкостью маниакального челнока, для которого опоздание смерти подобно. Не глядя на хозяйку и ее подругу, я вслушивалась в разговор, стараясь не упустить ни слова. Соколов на приеме отсутствовал, что было вполне объяснимо. Нужно же латать потрепанный кризисом семейный бюджет, чтобы прореха в голове-копилке дорогой супруги не зарастала паутиной. Так что пялиться мне было не на кого. Будь у Альбины побольше мозгов в голове, она бы сообразила, что на девичнике мне, девушке с нормальной ориентацией, соблазнять некого. Но подруга все же зародила у Альбины сомнения, видимо, поэтому вчера она дважды на меня наорала без всякой причины, а сегодня припомнила эту историю.
Альбина пошевелилась и надела на голову шапку из мыльной пены. Пена развалилась на отдельные островки, один из которых упал ей на нос. Альбина дрыгнула ногой так, что вода выплеснулась на только что вымытый пол. Я беззвучно взяла тряпку и принялась вытирать скользкий кафель, а Альбина рассмеялась.
- Чертов Лешка, - пожаловалась она вдруг без всякого перехода. –Запер меня тут как Царевну Несмеяну… И все из-за этой поганой аварии. Да с той поры уже почти год прошел! Он же прекрасно знает, что я ни в чем не виновата. А мне так не хватает этой свободы, полета… Ты водишь машину, Нюся? Впрочем, что за глупости, откуда у тебя машина… Такие как ты всю жизнь ездят исключительно в метро… Тогда тебе не понять, что это такое, когда под тобой фырчит разъяренный зверь, мгновенно разгоняющийся до сотни километров, и ты как стрела мчишься по ночному городу…
Я выжала тряпку в ведро и тупо уставилась на мыльную воду. Не знаю, сколько я так просидела, слушая щебетание Альбины, пока она резко не окрикнула меня.
- Ты что, оглохла? У тебя сотовый звонит! Халат мне принеси.
- Извините, -тихо ответила я и спешно ретировалась.
На дисплее высветилось два пропущенных звонка. Я посмотрела список вызовов, и в тот же момент меня слегка затрясло. Звонила Людка. Я нажала на зеленую кнопку, нервно кусая губы.
- Это ты? – возбужденно прошипела подруга в трубку.
- Это я, - спокойно ответила я, хотя уже знала, что она мне скажет.
- Есть одна, - проблеяла Людка так, что я с трудом ее поняла. – Все, как ты просила. Если ты не передумала…
- Эй, - закричала Альбина из ванной, - долго мне ждать?
- Я не передумала, - спокойно ответила я в трубку. Слабость и тошнота, подкатившая к горлу, отступала.
- Тогда давай сегодня, - прошептала подруга. –Я тут одна… Господи, как же страшно…

Из ванной не доносилось ни звука. Я в последний раз посмотрела на часы и поднялась с углового диванчика. Переодевшись, и подхватив мусорные мешки, я заперла дверь и пошла к лифту. Коля на вахте читал какую-то книжку, на обложке которой скалился мужик с бандитским лицом, картинно держащий стволом вверх дымящийся пистолет.
- Домой? – спросил Коля, выскакивая из-за стола, чтобы помочь мне открыть дверь.
- Домой, - устало улыбнулась я.
Коля отобрал у меня мешки и понес к бачкам. Я шла рядом, стараясь не отставать от него. Коля ловко забросил мешки в бачки с трех шагов, чем заслужил мою восхищенную улыбку.
- Бузила поди хозяйка-то? – усмехнулся он.
- Бузила, - пожала я плечами. – Как без этого. Да я внимания не обращаю. Платят они хорошо.
- От них уже только за этот год четыре горничных сбежали, - сообщил Коля. –Ты тоже долго не выдержишь. Альбина – сучка еще та…
- Ничего, я уживчивая, - рассмеялась я, и уже направилась было к выходу со двора, как вдруг Коля схватил меня за руку.
- Ань, - сбивчиво начал он. –Может быть, мы посидим с тобой завтра где-нибудь в кафе? Ты не думай, я без всяких там поползновений говорю…
- Что так? – удивилась я.
- Коля потупил взор и стал ковырять носком ботинка неподатливый асфальт.
- Ну… нравишься ты мне…
Я не ответила. А что я должна была ему сказать? Его признания сейчас были ой как несвоевременны. Борясь с мучительным желанием убежать, я подняла вверх правую руку и продемонстрировала обручальное кольцо.
- Понятно, - вздохнул Коля. – Вопросов больше не имею…
Я пошла к остановке, попутно удивляясь, что делаю это как всегда, словно сегодня не тот самый день, который должен был все изменить, поставить на ноги в этом перевернутом с точки зрения морали мире. Солнышко… травка… щебечущие птички… И только мне было холодно, очень холодно идти по мостовой, среди безликих людей и думать: что будет, если подруга сейчас меня подведет…
Вчерашний короткий разговор с моим милым Темочкой, который еще совсем плохо выговаривал отдельные буквы, и с моим мужем Игорем был совсем коротким. Когда я, уставшая после обслуживания приема, полоскала в ванной белье, Игорь появился за моей спиной с Темой на руках.
- Долго еще? – грустно спросил он
- Нет, - не поворачиваясь, ответила я. С недавних пор я предпочитала на него не смотреть.
- Мама, - пролепетал Тема, - скорее…
- Хорошо, сыночек, - ласково ответила я. –Я уже заканчиваю…
Я почти не спала в эту ночь и молча рыдала, так, чтобы никто не услышал. В квартире было душно. За окном верещала сигнализацией чья-то машина. И только у меня дома было тихо, как в могиле. Я отчетливо понимала, что не выдержу даже несколько дней. А потом, когда я отмывала этот чертов унитаз, позвонила Людка.
- Где ты шляешься? –прошипела она, втаскивая меня в узкий предбанник, который гордо именовали регистратурой. –Я уже вся извелась… Ирке позвонила, она вся на нервах…
- Не тарахти, - оборвала я подругу. – Кто-нибудь ее еще видел?
- Ну, видели конечно, вещички вон бросили, но я ничего еще не заполняла, тебя ждала, вдруг передумаешь… Только я тебе сразу скажу – экземпляр так себе. Не аристократка какая, впрочем, сейчас не очень то поймешь. Раздевайся, вещи я тебе приготовила…
- А кто она такая? – спросила я, стаскивая блузку.
- Да фиг ее знает. Судя по шмотью, не совсем бомжиха, но поддавала видать крепко. Главное, возраст подходящий, фигура похожа и волосы…
- Ее не опознают?
- Да где там, - отмахнулась Людка. – Головы считай нет. Какое там опознать, ее по частям собрать хотя бы…
- Что с ней произошло?
- Под «КАМАЗ» угодила вроде бы. Шибануло ее так, что трусы, прости господи, слетели, за носок зацепились. В лепешку ее размазало. Я как увидела, так сразу поняла – лучше случая не будет.
- Я хочу на нее посмотреть, - вдруг сказала я, но Людка покачала головой.
- Ни к чему тебе это. Я привычная, а вот тебе не стоит травмировать нервную систему. Не хватало еще и тебя тут откачивать… Езжай к Ирке, она там тебя пристроит…
- Погоди, - отмахнулась я, - дай бумагу и ручку.
Людка вытаращила глаза, когда увидела, как я размашисто накарябала на белом листе «В моей смерти прошу никого не винить» и сунула записку в сумочку.
- Это чего? – спросила Людка.
- Это страховка, - улыбнулась я. –Пойду я, пожалуй, пока меня у тебя не увидели.
Уже взявшись за дверную ручку, я была остановлена вопросом подруги.
- Аня, а там… точно все?
- Все, - улыбнулась я и открыла дверь. В этот самый момент зазвонил оставленный мною на столе сотовый. Я взглянула на дисплей, где высветилось «вызывает Соколов». Людка позеленела, а я кивнула ей:
- Ответь. По плану.
Подруга схватила трясущейся рукой телефон, но голос ее, закаленный битвой с многочисленными запросами, прозвучал неожиданно сурово.
- Да?.. Нет, это не Анна… А вы кто?... Молодой человек, вам нужно подъехать в морг. У нас тут женщина с этим телефоном и паспортом на имя… минуточку… Анны Селиверстовой…

Моему сыну сейчас было бы три с половиной года. В тот проклятый день мы решили поехать на открытие гипермаркета. Говорили, что там будут грандиозные распродажи, выступление циркачей и приезжих знаменитостей. Даже про слона слухи ходили, мол, будет хоботом доставать из цилиндра счастливые билетики, а их обладатели получат ценные призы. У мужа был выходной, погода стояла отличная, и мы решили – поедем…
Находившись по огромному зданию, насмотревшись на артистов и вволю повеселившись в детской комнате с клоунами и скоморохами мы, изрядно устав, отправились домой. И уже у самого выхода Тема попросился в туалет.
- Я отведу, - сказал Игорь и, сунув мне ключи от машины, вернулся обратно. Спустя пару минут, они вышли из раздвижных дверей и направились ко мне. Игорь подхватил Тему на руки и шагнул на «зебру».
Дальше был кошмар. Я увидела только серебристую молнию, услышала чей-то истошный визг, не сообразив, что это кричала я, а потом меня накрыла серая пустота и апатия.
Альбина Соколова тоже была на презентации. Незадолго до этого, как я позже узнала, любящий супруг подарил ей новую машину. Управлять спортивной «Ауди» оказалось не так просто, как хотелось Альбине. Рванув с места с привычной для нее скоростью, Альбина даже не попыталась притормозить на пешеходном переходе. От удара, Игорь выронил ребенка, и Темочка, отлетев в сторону, попал под колеса машины Альбины. Сын умер сразу, а Игорь промучился в ожидании «скорой» еще полчаса, на залитом кровью асфальте. Но я ничего этого не видела.
Излишне будет сказать, что никакого суда не было. Альбину даже водительских прав не лишили. Виновником трагедии признали моего мужа, нашли свидетелей, которые видели, как он перебегал за сотню метров от перехода, кровь замыли, а ко мне, туго соображавшей несколько недель, приходили какие-то люди, совали деньги и просили что-то подписать.
В этот день Альбина убила троих. Только ни она, ни я об этом еще не знали. Я смутно догадывалась, подозревала, что у Темочки будет братик или сестричка, но не спешила радовать мужа, пока мои подозрения не подтвердятся. Ира и Люда, две мои самые близкие подруги, поддерживали меня всеми силами, но даже их поддержка не смогла вытолкнуть меня на поверхность омута черной тоски и боли. И я продолжала жить как растение. Ела, пила, ходила на работу, механически улыбалась людям, что-то говорила, не обращая внимания на растущий живот и шевеления в нем. А потом что-то теплое внутри меня перестало двигаться.
Через месяц после операции мне позвонила Ира, нервная и злая.
- Ты знаешь, кто ко мне сегодня обратился? – гневно спросила она. – Альбина Соколова! Позвонила с утра и попросила найти ей приличную горничную… Я с трудом сдержалась, чтобы не сказать, что я о ней думаю…
У Иры была фирма по подбору персонала, поэтому тот факт, что Соколовы обратились к ней, был не таким уж невероятным. Ирка говорила и говорила, выплескивая на меня свое возмущение. И в этот момент во мне что-то сломалось.
Я пошла в какой-то бар и там напилась. Вдрызг. До зеленых чертей. А утром проснулась в компании толстого кавказца в чужой постели. Арсен был моим первым мужчиной после Игоря и вторым в жизни. Несмотря на наше внешнее и внутреннее несходство, я почему-то прикипела к этому толстенькому волоокому армянину. Он был внимательным, не задавал вопросов и утешал, когда я выла по ночам.
Через два месяца Ирка снова позвонила с сообщением о том, что Соколовым снова потребовалась горничная. И я неожиданно для себя сказала:
- Порекомендуй им меня.
- Ты с ума сошла? – всполошилась подруга.
- Порекомендуй. Я хочу посмотреть, как они живут.
- Дура, они тебя узнают! – воспротивилась Ирка.
- Да где им… - усмехнулась я.
- Думаешь, они забыли эту историю?
- Игорь носил фамилию Жариков, а я осталась Селиверстовой, - отмела я Иркины возражения. –Порекомендуй. Даже если они меня и узнают, не убьют ведь на месте…
Подруга сдалась после длительных уговоров. Тогда я еще не понимала, для чего мне нужен этот мазохизм – идти к убийце своих мужа и сына. И если бы мой обман был обнаружен, я продолжила бы плакать, глядя на чужих детей.
Дверь мне открыл Соколов. Я сразу вспомнила этого холеного барина. Он лично приходил ко мне домой, совал деньги потной рукой. Я была готова к тому, что он захлопнет передо мной дверь, но он меня не узнал! Впрочем, я не удивилась. Я вернулась к своему родному цвету волос (Игорь предпочитал блондинок), похудела на семнадцать килограмм, так что меня родная мама узнала бы не сразу. Альбина же вообще никогда меня не видела.
Так я стала работать в их доме. И уже в первый день, глядя, как себя ведет эта блондинистая стерва, отчетливо поняла – я ее убью…
Сразу после моего выхода на новую работу, меня стали мучить кошмары. Я видела сына и мужа, окровавленных, мертвых, с укором глядящих на меня. Целый месяц мне было страшно спать в темной комнате, даже когда Арсен оставался со мной. А потом я привыкла. Я даже стала воспринимать, как данность визиты мертвых любимых людей. И хотя призраки наверняка существовали только в моем воспаленном воображении, я опасалась смотреть им в лицо.
План созрел быстро. Моя подруга Людмила работала в регистратуре морга. В один прекрасный день я собрала Иру и Люду у себя дома, рассказав о своих замыслах. Я приготовилась бесстрастно выслушать их возражения. Но к моему вящему удивлению, подруги, у каждой из которых была семья, согласились помогать мне. И теперь мне нужно было дождаться момента, когда в морг поступит женщина моих лет, изуродованная настолько, что ее будет проблематично опознать.
Люда позвонила мне после вечеринки, когда я отмывала ванную. На какой то короткий момент мне стало плохо, закружилась голова, а в груди что-то защемило холодными тисками. На мгновение я решила даже отказаться от своего плана, а потом Альбина завизжала из купели, требуя халат. И тогда я осознала: она недостойна жизни.
Альбина лежала в ванне, расслабленная и спокойная. Я медленно подошла и уставилась ей в глаза. Мне хотелось, чтобы хозяйка увидела меня перед смертью, но она все не открывала глаза, а я, внезапно разозлившись, подумала – ну их к черту эти киношные спецэффекты. Смерть за смерть. Вдохновленная этими мыслями, я схватила Альбину за ноги и резко дернула вверх.
Альбина сопротивлялась недолго, а мне показалось, что вечность. Она била руками по воде, стараясь вырваться и хотя бы разок глотнуть воздуха, кашляла и кричала, заглушаемая попадающей в легкие водой. Но я была гораздо сильнее этой силиконовой Барби, которая не поднимала ничего тяжелее тюбика губной помады. Вскоре ее трепыхания стали слабее, пока не затихли совсем. Я выждала еще пару минут, и лишь потом отпустила ноги в ванну. Из мыльной воды торчали только коленки Альбины, да светлые волосы колыхались в пене мертвой медузой. Я опустила руку в воду и разогнала пузыри. Вода у лица с мертво выпученными глазами и разинутым ртом, была красной. Видимо, сопротивляясь, Альбина разбила о ванну голову. Но это были детали. Я взяла тряпку и продолжила уборку, тщательно собрав с пола воду. Самым тяжелым было выдержать еще пару часов рядом с трупом, чтобы уйти в пять, соответственно со своим распорядком. Несколько раз звонил телефон, и я вежливым голосом отвечала, что хозяйка еще спит, опасаясь, что позвонит Соколов и потребует жену к телефону. Но он так и не позвонил.
Путаясь в вещах Людмилы, я поспешила к другой своей подруге. Ира не стала задавать мне вопросов. Сунув деньги, Ирка обняла меня на прощание, несколько раз объяснила, как добраться до ее хорошей знакомой в соседнем городе. Я еще раз переоделась в заранее приготовленные вещи и, открыв полученный от Арсена конверт с новым паспортом, отправилась на вокзал. В эту ночь мне спалось спокойно, как младенцу, не отягощенному муками совести В мерно качающемся вагоне, уносившем меня прочь от собственных и чужих бед, я подумала, что всю оставшуюся жизнь я проведу без кошмаров.