РыЗиг
что это с тобой...лето на дворе, а ты про осень...
РыЗиг
музыка отпадная...мне нра...
Molossida
Единожды услышав, забыть невозможно...
Тут или сразу в плюс, или сразу - в минус...
У меня вот случилось в плюс
РыЗиг
это хорошо, когда плюс....
Molossida
Ещё бы.....не симфоническая музыка, конечно, и даже не борщ...но замечательно звучит.
РыЗиг
люблю венский симфонический оркестр...
Molossida
НФОРФ ничуть не хуже)))
Во всяком случае то, что мне удалось услышать в их исполнении звучало весьма достойно.
РыЗиг
надо послушать....все зависит от произведения конечно...
РыЗиг
пока такой возможности нет, смотрела цены на билеты, для безработного дорогова-то.....
Molossida
Главное - захотеть...проверено на мне
РыЗиг
ясно, тогда будем желать...
Molossida
Ну да....ты - услышать НФОРФ, а я - БФО на днюху))))
А вообще, лучше всех - Легран со своими музыкантами... Катрин Мишель - лучшая!!!
РыЗиг
ты, что в ударе седня...
Molossida
о да))))
слова "инвестиции" и "организационное проектирование" действуют на меня романтизирующе)))
РыЗиг
закрутила опять..проще надо быть...ну куда заветки эти....
Molossida
в данном случае я буквальна донельзя!
Тоня_это я
Спасибо за Billy's Band... Где спит твое сердце...
Molossida
Это не сатира, а бодрячок....впрочем, может и сатира. Самоирония такая
Molossida
Тоже неплохо...но оптимизма - маловато
Molossida
Музыка не бывает просто...вообще ничего не бывает просто.
Если Вы - не подросток, разумеется.
AlVahor
Вот Вам еще козья морда и мы с Вами квиты...
Molossida
Люблю Бродского....жаль он об этом не догадывается
pssevdonim
«…большое спасибо за Ваш ответ…»
Дорогой Борис Степанович,
большое спасибо за Ваш ответ. У меня было такое ощущение, что все люди, переехавшие в Москву, меняются и забывают своих ленинградских знакомых. Мне казалось, что москвичам ленинградцы представляются какими-то идеалистами, с которыми и говорить-то не о чем. Оставалась только вера в Вашу неизменность. За девять лет, что я знаю Вас, изменились все. Вы же как были, таким точно и остались, несмотря на то, что как никто из моих знакомых изменили свою внешнюю жизнь. И вдруг мне показалось, что Вы стали москвичом и не ответите на моё письмо. Это было бы столь же невероятно, как если бы я написал письмо Николаю Макаровичу, а он прислал бы мне ответ. Поэтому, получив сегодня Ваше письмо, я испытал огромную радость, что-то вроде того, что «Ура! Правда восторжествует».
Когда кто-нибудь переезжает в Москву, я, ленинградский патриот, воспринимаю это как личное оскорбление. Но Ваш переезд в Москву, дорогой Борис Степанович, мне бесконечно печален. Среди моих знакомых в Ленинграде не осталось ни одного настоящего мужчины и живого человека. Один зевнёт, если заговорить с ним о музыке, другой не сумеет развинтить даже электрического чайника, третий, проснувшись, не закурит папиросы, пока чего-нибудь не поест, а четвертый подведёт и окрутит вас так, что потом только диву даёшься. Лучше всех, пожалуй, Николай Андреевич. Очень-очень недостаёт мне Вас, дорогой Борис Степанович.
Поражаюсь Вашей силе: столько времени прожить без комнаты и остаться самим собой. Это Вы, который говорил, что самый приятный подарок — халат с тридцатью карманами! Вы мне напоминаете англичанина, который пьёт восьмой день и, что называется, ни в одном глазу и сидит прямо как палка. Даже страшно делается. Все это, конечно, потому, что у Вас миллион всяких привычек и потребностей, но главные — чай и табак.
В следующем письме напишу Вам о своих делах. Сообщите только, по какому адресу Вам писать.
Хармс.
Molossida
Париж не изменился. Плас де Вож
по-прежнему, скажу тебе, квадратна.
Река не потекла еще обратно.
Бульвар Распай по-прежнему пригож.
Из нового -- концерты за бесплатно
и башня, чтоб почувствовать -- ты вошь.
Есть многие, с кем свидеться приятно,
но первым прокричавши "как живешь?"
В Париже, ночью, в ресторане... Шик
подобной фразы -- праздник носоглотки.
И входит айне кляйне нахт мужик,
внося мордоворот в косоворотке.
Кафе. Бульвар. Подруга на плече.
Луна, что твой генсек в параличе. (с)
pssevdonim
Замираю у окна.
Ночь черна.
Ливень с плеском лижет стекла.
Ночь продрогла и измокла.
Время сна.
Время тихих сновидений,
Но тоска прильнула к лени,
И глаза ночных видений
Жадно в комнату впились.
Закачались, унеслись.
Тихо новые зажглись...
Из-за мокрого стекла
Смотрят холодно и строго,
Как глаза чужого бога, —
А за ними дождь и мгла.
Лоб горит.
Ночь молчит.
Летний ливень льнёт и льётся.
Если тело обернется, —
Будет свет,
Лампа, стол, пустые стены,
Размышляющий поэт
И глухой прибой вселенной. Саша Черный
Molossida
Стекло блестит огнем.
Маячит утро в доме.
Все свежестью полно,
Что в лес пришло с воды.
Там будет жарко днем,
И в солнечной истоме,
Повиснут над волной
Стрекозы и сады.
Еще так сумрачно, так радостно смеется
Проснувшаяся к свежести душа,
И слушает, как жизнь воды из крана рвется
И моется, и дышит, не спеша.
Ей в лес идти, вести грибное дело,
Что скрыла от гостей поваленная ель.
Над ней кусты цветут и греются без дела,
А облако в ручье скользит на мель.
Все, кажется, понять необходимо,
Идти и вспоминать, ил на реку грести,
Купаться и, домой вернувшись невредимым,
В ушах с собою воду принести.
Еще полдня счастливый сон заметен.
За чайным хаосом, читая у стола,
Еще душа могла тогда ответить,
Как радуга, зачем она пришла.
Не опуская глаз, не притворяясь,
С серьезностью идя на грубый смех...
Окно раскрылось, зеркалом качаясь,
И сад вошел в сосновый дом для всех.
И снова долгим днем,
В саду, в сияньи листьев,
Где шляется пчела
Над лестницей, в пыли
Вода горит огнем,
И в бездне летних истин,
Навек душе тепла
Верна судьба земли.
(с)
pssevdonim
Фокусник
Фокусник показывает первый фокус. Мы смотрим с любопытс твом и смотрим внимательно, а затем — мы в восторге! Он показывает второй фокус. Интересно!
Третий… Четвертый фокус… Мы добросовестно пытаемся следить за происходящим, но все же отвлекаемся на разговоры друг с другом. Да он теперь хоть что покажи! Хоть проглоти сам себя на наших глазах — нас уже ничем не удивишь! Уже немного скучновато.
Нам нужно время, чтобы пережить неожиданное. Нужно время, чтобы внести коррективы в свою картину мира. Чтобы, исходя из этой новой картины, пытаться снова хоть что-то предсказать, чтобы подготовить себя к новой возможности потрясения неожиданным.
А он нам этого времени не дает. Ему нужен ритм завораживающих публику движений, рождающих чудеса. А мы не завораживаемся, мы немножко скучаем и немножко разговариваем.
Мы не дети. Нам на перестройку нашей картины мира и подготовку себя к новым неожиданностям нужно значительно больше времени. Это у детей картина мира состоит из многих изолированных кусочков: можно изменять один, не меняя других. А у взрослого человека картина мира целостная и достаточно неповоротливая. Но именно поэтому взрослый человек в отличие от ребенка может предвидеть последствия своих поступков.
Можно сказать, что целостность картины мира и есть признак взрослости.
Мы уже почувствовали благодаря рассказанным историям, что человек скучает в двух случаях: когда все предсказуемо и когда все непредсказуемо. А заинтересованное внимание мы имеем в том случае, когда соблюдается удобный нам ритм смены предсказуемого и непредсказуемого. При этом предсказуемая часть используется как время активной передышки. Вот почему немногословный, но афористичный человек пользуется большим вниманием, чем красноречивый рассказчик.
Тарасов В
Искусство управленческой борьбы
Molossida
Во всяком случае, это стоит того, чтобы толкнуть дверь. Человеку, когда он подвергается опасности со стороны неведомых сил и собственных смут, все пригодится, и особенно — память. Мифы — коллективная память человечества. Археология беспрестанно извлекает на свет необъяснимые технические достижения древних, которые заставляют нас думать, что те располагали подлинным и весьма изощренным знанием, утраченным, но верным. Среди вопросов, которые ставит перед нами будущее, наверняка есть и такие, на которые прошлое уже ответило.
Морис Дрюон. Дневники Зевса.
pssevdonim
Адмирал, прекрасно разбиравшийся в людях, сразу сообразил, что отнюдь не из добрых чувств Тревеньону позволили нанести ему прощальный визит. Лорды из регентского совета надеялись, что Сеймор не упустит возможности передать принцессе послание, которое ее скомпрометирует, и поставили у двери шпионов – слушать и доносить. Но Сеймор, разгадав их замысел, воспользовался случаем и сообщил им о письме, специально для них предназначенном, выдержанном в таком тоне, что его публикация восстановила бы репутацию принцессы.
Это было последнее доказательство преданности Сеймора. И хоть письмо так и не было обнародовано, оно, возможно, сыграло свою роль – положило конец гонениям, коим подвергалась принцесса. Но та же завистливая злоба, из-за которой пролилась кровь Сеймора, запятнала репутацию принцессы грязными сплетнями о ее связи с адмиралом.
Через несколько месяцев после освобождения Тревеньон решил удалиться от двора, убившего в нем веру в человека, и, прощаясь с принцессой Елизаветой, сообщил ей о письме. И эта тоненькая девушка шестнадцати лет со вздохом и горькой улыбкой, способной состарить и женщину вдвое старше, повторила, хоть и в ином тоне, уклончивую фразу, сказанную ранее об адмирале:
– Он был очень умен и очень неблагоразумен, господь да упокоит его душу.
Возможно, Тревеньону пришелся не по душе этот реквием, и когда принцесса предложила ему остаться при дворе, он с удовольствием ответил, что регентский совет этого не допустит. Единственным желанием Тревеньона было поскорей покинуть двор. Он был на волосок от смерти и познал жестокую реальность за внешним блеском дворцовой жизни – непомерное тщеславие, зависть, стяжательство, низкие страсти. Все это вызывало у него отвращение, и Тревеньон отказался от собственных честолюбивых помыслов.
Он уехал в свое отдаленное корнуолльское поместье и стал хозяйствовать на земле, что его отец и дед передоверяли своим управляющим. Лет десять спустя он женился на девице из рода Годолфинов. Молва нарекала ее первой красавицей, в которую все влюблялись с первого взгляда. Если она и впрямь была так хороша собой, это было ее единственное достоинство. Ей самой судьбой было предназначено сделать графа Гарта еще большим мизантропом. Глупая, пустая, капризная, она заставила его убедиться на собственном опыте, что не все то золото, что блестит. Лет через пять после заключения их несчастливого брака она скончалась от родильной горячки, подарив ему единственную наследницу.
Графу было достаточно лишь раз увидеть теневую сторону придворной жизни, чтоб навсегда от нее отказаться, то же самое произошло и с опытом семейной. И хотя он остался вдовцом в тридцать шесть лет, Тревеньон больше не искал счастья в браке, как, впрочем, и в чем-либо другом. Он рано устал душой – нередкий удел людей мыслящих, наделенных склонностью к самоанализу. Он пристрастился к чтению – книги всегда его привлекали – и собрал у себя в поместье прекрасную библиотеку. Шли годы, и Тревеньона все больше и больше увлекало то, что происходило в прошлом, то, что, по мнению философов, могло бы произойти, и все меньше – то, что происходило сейчас. Он пытался найти в книгах ответ, в чем заключается смысл жизни, а это занятие, как ничто другое, отчуждает человека от реальной жизни. Он все больше замыкался в себе и почти не замечал текущих событий. Религиозные распри, раздиравшие Англию, оставляли его равнодушным. И когда черной тучей над страной нависла угроза испанского вторжения, когда все вокруг вооружались и готовились отразить его, граф Гарт, уже немолодой теперь человек, по-прежнему не проявлял никакого интереса к миру, в котором жил. Рафаэль САБАТИНИ "ПСЫ ГОСПОДНИ"
Molossida
"Излечение - это не процесс возвращения вещей к первоначальному
состоянию. Это принятие вещей такими, какие они теперь." Мойя смущенно
улыбнулась. "Иногда мне кажется, это самая большая проблема, которую мы
создали своей работой. Мы создали ожидание, что все останется по-старому. Но
так не будет никогда. Безразлично, как мы этого желаем. Так не будет
никогда."
Кристин Кэтрин Раш. Химера
pssevdonim
Разделенные ночи
После долгой дороги я вижу опять все ту же прихожую, ту же кротовую
шубку и тот же горячий сумрак, которому пенковой трубкой предписан
младенчески чистый сквозняк, вижу опять ту же комнату, куда я приходил,
чтобы с тобой преломить хлеб наших желаний, вижу опять твою обнаженную
бледность, которая утром сливается с бледностью гаснущих звезд. Знаю, я
снова закрою глаза, чтобы вызвать условные краски и формы, и они мне
позволят тебя обрести. А потом я их снова открою и увижу в углу дряхлый
зонтик с ручкой как у лопаты, и при виде него я стану опять опасаться
хорошей погоды, и солнца, и жизни, потому что средь белого дня я больше тебя
не люблю, потому что со скорбью я вспоминаю то время, когда отправлялся тебя
я искать, время, когда, слепой и немой, я стоял перед непостижимым миром и
перед бессвязной системой общенья, какую ты мне предлагала.
Разве мало сама ты страдала от наивности, из-за которой навсегда мне
пришлось обратить твои прихоти против тебя?
Каких только дум не передумал тогда я! А теперь я пришел, чтобы лишний
раз убедиться, что она существует, эта великая тайна - бесконечный абсурд
моей жизни, бесконечный абсурд одной ночи.
Когда я прихожу, отплывают все корабли и перед ними гроза отступает.
Дождь проливной выпускает на волю пасмурные цветы, и воскресает их яркость,
и опять она в стены, обитые шерстью, стучится. Знаю, ты никогда и ни в чем
не бываешь уверена, но даже мысль о притворстве, даже мысль о возможной
ошибке - выше наших с тобою сил. Ведь с каких незапамятных пор упрямая дверь
не желает поддаться, с каких незапамятных пор монотонность надежды кормит
украдкою скуку, с каких незапамятных пор улыбки твои обернулись слезами.
Мы с тобою решили не пускать к себе зрителей, ибо не было зрелища.
Вспомни, одно одиночество было, и сцена пустая, без декорации, без актеров,
без музыкантов. Говорят: "зрелище мира", "всемирная сцена", но давно мы не
знаем с тобой, что это такое. "Мы с тобой", не обмолвился я, ибо на всех
рубежах наших долгих дорог, пройденных врозь и поодиночке, мы поистине были
вдвоем, теперь я в этом уверен, мы поистине были "мы". Ни ты и ни я не умели
прибавить то время, которое нас разделяло, к тому времени, когда мы были
вдвоем, ни ты и ни я не умели вычесть его.
Каждый из нас - это тень, но об этом мы забываем в тени.
pssevdonim
Свет между тем подарил мне прекрасные негативы наших с тобою встреч. Я
тебя опознал в многочисленных существах, и само их разнообразие мне
позволяло давать им всегда одно имя, имя твое, и я называл их, и преображал,
как преображал я тебя среди белого дня, как преображаешь воду ручья, ее
набирая в стакан, как преображаешь руку свою, ее сплетая с другою. Даже
снег, этот горестный наш заслон, на котором стремительно таяли кристаллики
клятв, даже снег жил под чуждой личиной. В подземных пещерах искали
настойчиво выход окаменевшие травы.
Глубинная тьма напряженно тянулась к ослепительно яркой сумятице, и от
меня ускользало, что имя твое делалось иллюзорным, что оно оставалось лишь у
меня на устах и что постепенно возникало лицо искушений, реальное, цельное,
неповторимое.
И тогда я к тебе возвращался.
*
Когда мы встречаемся, а встречаемся мы всякий раз навсегда, твой голос
опять до краев наполняет глаза твои, точно эхо, когда до краев оно заливает
вечернее небо. Подплываю я к берегу облика твоего. Что ты мне говоришь? Что
ты никогда не считала себя одинокой, что ты сновидений не знала с той
самой поры, как тебя я увидел, что ты - словно камень, который раскалывают
пополам, и получают два камня прекрасных взамен одного, их родившего, что ты
- и вчерашняя и сегодняшняя одновременно и что вовсе не нужно тебя утешать,
потому что ты делишь себя пополам, чтобы вот так, как сегодня, непорочной
предстать предо мной.
Ты вся обнаженная, вся обнаженная, и груди твои, еще более хрупкие, чем
аромат побитой морозом травы, держат груз твоих плеч. Вся обнаженная, ты
одежду снимаешь с себя удивительно просто. И закрываешь глаза, и это - будто
падение тени на тело, падение плотного мрака на последнее пламя.
Осени, лета снопы, снопы зимы и весны рассыпаются, и ты открываешь до
дна свое сердце. Это свет жизни вбирает в себя прибитое пламя, это оазис
пустыню сосет, и пустыня его удобряет, и отчаяньем кормится он. Чуть слышная
легкая свежесть приходит на смену хороводу костров, что тебя научили меня
возжелать. Над тобою скользят твои волосы в пропасть, и она - оправданье
отчужденности нашей.
pssevdonim
Почему не могу я, как прежде, во времена моей молодости, объявить, что
я ученик твой, почему не могу я, как прежде, согласиться с тобою, что нож и
предмет, рассекаемый им, между собою согласны. Фортепьяно и тишина, горизонт
и равнина.
Ты надеялась силой своею и слабостью примирить дисгармонию встреч и
гармоничность разлук, неуклюжий наивный союз - и науку лишений. Но
подоплекой всему была скука. Многое мог ли этот безглазый орел удержать из
наших порывов?
На улицах и в полях сотни женщин тобою развеяны по ветру, и в клочья
разодрано сходство, объединявшее их, сотни женщин тобою опять сплетены
воедино, но теперь ты больше не в силах возвратить им единство их облика, и
теперь у них сотни лиц, сотни лиц пораженье наносят твоей красоте.
*
И в цельности времени, поделенного нами, возник неожиданно день, день
такой-то такого-то года, и я с этим днем примириться не смог. Были всякие
дни, были всякие ночи, но этот был слишком мучителен. Жизнь и любовь
потеряли вдруг точку опоры. Уверяю тебя, что не из-за новой любви я отчаялся
в нашем союзе. Я себе и представить не мог иной жизни, с другими объятьями,
в объятьях других. Я и подумать не мог, что когда-нибудь я перестану быть
верным тебе, - ведь я понял тебя навсегда, ведь я понял, что ты существуешь
и существовать перестанешь только со мной.
Женщинам, которых я не любил, я сказал, что они существуют постольку,
поскольку есть ты.
Но жизнь ополчилась на нашу любовь. Жизнь, в нескончаемых поисках новой
любви, взамен прежней, опасной любви, - жизнь решила любовь поменять.
Принципы верности... Но не всегда подчиняются принципы правилам
тусклым, начертанным предками на деревянных табличках, они подчиняются чаще
обаянью живому, улыбке и взгляду, словам и движениям молодости, страсти и
чистоты. Этого не сотрешь.
pssevdonim
Я упрямо мешаю свой вымысел с грозной реальностью. Пустые дома, я вас
заселил идеальными женщинами, ни худыми ни полными, ни блондинками ни
брюнетками, ни вздорными ни рассудительными, все это неважно, просто
какой-то пустяк делает каждую пленительней всех на земле. О предметы
ненужные, порой даже глупость, сотворившая вас, очаровывала меня. О безликие
существа, я зачастую вас слушал, как слушают рокот волны или шум корабельных
винтов, предвкушая морскую болезнь. Я привыкал к непривычным картинам. Я
видел их там, где их быть не могло. Я их наделял механической точностью, с
какою я сам спать ложился или вставал. Площади города раздувались, точно
мыльные пузыри, повинуясь моим щекам, улицы города повиновались моим шагам,
нога за ногой, одна за другой, вторая за первой, за обеими обе, и так до
конца, а женщины перемещались в пространстве отныне лишь лежа в постели, и в
распахнутом настежь корсаже виднелся краешек солнца. Разум, гордая голова,
позорный колпак безразличия, фонарь с головой муравьиной, разум, жалкая
мачта фальшивая для обезумевшего человека, фальшивая мачта на корабле... но
об этом выше смотри.
Чтобы к жизни вернуться, я пытался тебя разлюбить. Чтобы вернуться к
твоей любви, я жил очень плохо.
*
После долгой дороги я, может быть, не приду больше к двери, которую оба
мы знали так хорошо, я, может быть, не войду больше в комнату, куда столько
раз меня завлекало отчаянье и надежда покончить с отчаяньем. Как человек,
неспособный понять ни себя ни судьбу свою, я, быть может, уйду к другим
существам, не похожим на то, что я выдумал.
Только буду ли нужен я им? Поль Элюар
Molossida
Жизнь человеческая коротка, но время бесконечно, и вещество
бессмертно. Человек умирает и утучняет гниением своего тела землю, земля
вскармливает колос, колос приносит зерно, человек поглощает хлеб и питает им
свое тело. Проходят тьмы и тьмы тем веков, все в мире повторяется, -
повторяются люди, звери, камни, растения. Это так же
верно, как и то, что если мы с тобою наполним большой мешок доверху морским
гравием и бросим в него всего лишь один драгоценный сапфир, то, вытаскивая
много раз из мешка, ты все-таки рано или поздно извлечешь и драгоценность.
(с)
pssevdonim
П о э т. (пожимает плечами, подходит к банкиру). А как вы полагаете, это дорого стоит?
Б а н к и р. Эта штучка-то? Да, как вам сказать... Я бы ее купил тысячи за две, а с его светлости содрали и все три.
М у з ы к а н т. А я буду аккомпанировать. За здоровье его светлости! Ура! (Чокается с Ми). Но вам надо быть повеселее. Непременно надо!
П о э т (надменно). Откуда вы берете ваше "надо"? Я хотел бы знать.
М у з ы к а н т. Из своего сердца, господин поэт. Из своего сердца. Кажется, источник хороший. Ми! Вы царица этого источника. В нем вечно звенит ваше верхнее "до". Рыдает ваше глубокое "ля". Как жаль, что он не подарил вам цветов вместо этих камней. Я бы тогда мог попросить у вас один на память. А камни нельзя. (Наивно). Ведь, правда, нельзя?
М и (снова подходит к зеркалу).
Б а н к и р. (Ми). Неужели ты не можешь выпроводить этих двух жирафов? Возмутительно! Они, кажется, расположились ночевать здесь. О? Дай, я спрячу твое ожерелье в свой чемодан. У меня замок секретный.
М и. Оставьте меня в покое! Ведь не вы мне его подарили, так нечего вам и волноваться. Вот, на зло оставлю его у себя!
Б а н к и р. О? А на ночь нужно же снять.
М и. И спать так и буду в нем.
П о э т. Божественно! Нет, вы всегда должны носить камни. Вы должны понимаете?
Б а н к и р. Я всегда это говорил. Сколько раз уговаривал. Мне самому неловко. Все знают, что я покровительствую медной артистке, а у артистки ни одного камушка. Это мне портит кредит! Отзывается на делах. Еще подумают, что у меня нет денег. Ну, если не хочет принимать в подарок, то может просто поносить, а я потом спрячу. У меня много прекрасных вещей еще от покойной жены. От второй. Она имела свое состояние. Я понимаю, что, если женщина влюблена, то она не требует ничего, но раз уже все равно вещи есть, то уж это глупо.
П о э т. Ми влюблена! Подвиньте мне лампу. Мне холодно! (Опускает голову).
Б а н к и р. Электрическая лампа плохо греет. У вас верно насморк. Нужно насыпать горчицы в носки...
П о э т (ежится). Оставьте! Мне больно! Молчите! Я не могу.
Б а н к и р. Ну, да. Это простуда. (Ми). И почему не носить хорошие камни, настоящие камни. Я знаю, что все наши этуали носят подделку. Большинство. Их теперь так ловко фабрикуют. Прямо стекло. Шлифуют алмазной пылью. Издали и не отличишь.
П о э т. Алмазной пылью?
Б а н к и р. Ну, да. А я бы дал ей поносить настоящие. Я бы позволил репортерам освидетельствовать их хотя через лупу. Можно было бы даже пригласить оценщика. О?
П о э т. Алмазная пыль... Как это красиво. Она летит, блестит, сверкает, осыпает стекло и оно делается бриллиантом, живым, радостным камнем... Толпа смотрит на него издали, верит его красоте и ценности. Ах, тише, тише! Не стряхните алмазную пыль! Не обнажайте тусклого стекла! Алмазная пыль! прекрасная! Я плачу!
Б а н к и р. Вино здесь скверное, но очень крепкое! Ха-ха! Неправда ли! господин музыкант. (Подмигивает на поэта).
М и. Ну, что же вы все сидите! Уходите. Я спать хочу.
Б а н к и р. Прекрасная хозяйка намекает нам, что она утомлена.
М у з ы к а н т. Я ухожу. Простите! Спокойной ночи.
П о э т. А я уже ушел... Давно ушел и далеко, далеко. Тэффи "Алмазная пыль"
Molossida
"Самое смешное в абсурдном цирке то, что ты выйдешь из него, а он не закончится. Всё будет продолжаться до бесконечности - в каждой луже, крике паравозного гудка и оргазме мартовской кошки под окном. Самым ценным в такой ситуации, было бы сохранить самообладание, но как не порвать носок, если надел испанский сапожок? В том то и беда вся - куда не кинь, всюду даже не клин, а ещё с десяток таких же "кидателей".
Вся жуть песочного замка состоит в том, что он рушится, когда на него не смотришь. С мечтами и счастьем тоже примерно такая же история - стоит на секунду прикрыть глаза слипающихся усталых глаз и прекрасный сон в миг превращается в худший кошмар. Но самое ужасное в этой в этой ситуации - ты не спишь. От этого порой по коже весёлым маршем и чётким армейским строем вышагивают роты бравых парней - мурашек. А может в этом и всё самое интересное - в осознании того, что завтра нет и не будет никогда. Сегодня или никогда".
Полагаю, автор Вам известен....
Molossida
Из разговора на концерте Billy's Band:
- Грустит Билли...
- Да, взрослеет.
- Не дай Б-г!!!!!!!
pssevdonim
Все бывает в этом мире.. Но рано или поздно после своих поездок и путешествий я возвращаюсь обычно домой... И долго сижу совсем одна, настороженно прислушиваясь и привыкая к тишине своего дома... А потом, спустя несколько дней мне бывает говорят, что я неуловимо изменилась или необычно выгляжу... Память время от времени возвращает мне страницы прошлого, но со временем, вполне очевидно, все плохое и темное уйдет, забудется... потому, что жизнь продолжается и новые красочные впечатления ложась на старые, постепенно стирают все несущественное... остается суть... главное. И все же.... иногда, беседуя с кем-то, я вдруг замолкаю на полуслове - словно раздумываю над сказанным, и легкая тень касается моего лица своим крылом... Но я быстро спохватываюсь... да к тому же это никто, ну или почти никто не замечает... Ведь проблем и так хватает... В конце концов у каждого они свои...
Знаешь, Бог мой, я очень дорожу тобой... Меж нами большие расстояния и часовые пояса... Огромная планета... Города и люди, океаны и пустыни, горы, зеленые равнины, лунные озера и пирамиды, старинные замки, обвеваемые свежим бризом восхода и вечная красота звезд, меж нами грань дня и ночи - у меня еще только вчера, а за твоим окном - уже завтра... Нашел ли ты свое спокойствие, счастье или любовь с глазами огня? Или еще ищешь? С кем ты столкнешься в следующий миг? Когда ты будешь ходить в ночи чужой, в одинокой стране, светят ли звезды над твоей головой? Я безнадежно и любяще пожала плечами... - пока не знаю... Ты могуществен, но на таинственной тропинке во времени за каждым поворотом - неизвестность и не все люди на пути правдивы... Но одно я знаю точно - в моей душе я мечтаю о том, чтобы ты не становился печальным... я чувствую, что впереди у тебя будет все - будут и те, кто постарается причинить тебе вред... другие сделают так, чтобы ты заблудился... а третьи укажут тебе неправильный путь... Они будут бороться против тебя оружием, словом, когтями и ложью... И наконец там будет та, кто захочет остановить тебя любовью... к тому же она будет искренней и никогда не споет тебе фальшиво... верь мне - никогда...
Molossida
Словом, было это около пятидесятницы*, то есть, чтобы не соврать, -- за
неделю или за две до пятидесятницы... А впрочем, может быть, и неделю-другую
после пятидесятницы. Не забывайте, что делу этому уже как-никак не первый
год, то есть ровно девять лет, если не все десять, а может быть, еще и с
хвостиком.
Был я тогда совсем не тот, что сейчас, то есть, конечно, тот же Тевье,
а все же не тот, как говорится: та же бабка, да повойник другой. Почему,
спросите вы? Очень просто: был я тогда, не про вас будь сказано, гол как
сокол, нищий... Хотя, с другой стороны, если говорить начистоту, я и сейчас
еще не богач. Мы можем с вами вместе пожелать себе заработать нынешним летом
столько, сколько мне не хватает до состояния Бродского... Но в сравнении с
тем, что было, я сейчас, можно сказать, -- богач: у меня своя лошаденка с
повозкой, у меня, не сглазить бы, пара дойных коровок и еще одна стельная,
вот-вот должна отелиться. Грех жаловаться: каждый день у меня свежее молоко,
масло, сыр, сметана -- и все своим трудом добыто, потому что работаем мы
всей семьей, никто без дела не сидит. Жена доит коров, дочери разносят
крынки, сбивают масло, а сам я, как видите, что ни утро, езжу на базар,
обхожу в Бойберике все дачи, встречаюсь с тем, с другим, с самыми богатыми
людьми из Егупца... Поговоришь с человеком, -- начинаешь чувствовать, что и
сам ты как-никак человек на белом свете, как говорится, не кляча
колченогая... А уж в субботу -- и говорить нечего! В субботу я -- король:
заглядываю в книгу, просматриваю главу из Пятикнижия, почитываю "Поучение
отцов", псалом -- то да се, пятое-десятое... Смотрите вы на меня, пане
Шолом-Алейхем, а про себя небось думаете: "Э-ге, а ведь этот Тевье не так уж
прост!.."
(с)
pssevdonim
Иван Иваныч прошелся в волнении из угла в угол и повторил:
- Если б я был молод!
Он вдруг подошел к Алехину и стал пожимать ему то одну руку, то другую.
- Павел Константиныч! - проговорил он умоляющим голосом. - Не успокаивайтесь, не давайте усыплять себя! Пока молоды, сильны, бодры, не уставайте делать добро! Счастья нет и не должно быть, а если в жизни есть смысл и цель, то смысл этот и цель вовсе не в нашем счастье, а в чем-то более разумном и великом. Делайте добро!
И все это Иван Иваныч проговорил с жалкой, просящею улыбкой, как будто просил лично для себя.
Потом все трое сидели в креслах, в разных концах гостиной, и молчали. Рассказ Ивана Иваныча не удовлетворил ни Буркина, ни Алехина. Когда из золотых рам глядели генералы и дамы, которые в сумерках казались живыми, слушать рассказ про беднягу чиновника, который ел крыжовник, было скучно. Хотелось почему-то говорить и слушать про изящных людей, про женщин. И то, что они сидели в гостиной, где все - и люстра в чехле, и кресла, и ковры под ногами - говорило, что здесь когда-то ходили, сидели, пили чай вот эти самые люди, которые глядели теперь из рам, и то, что здесь теперь бесшумно ходила красивая Пелагея, - это было лучше всяких рассказов.
Алехину сильно хотелось спать; он встал по хозяйству рано, в третьем часу утра, и теперь у него слипались глаза, но он боялся, как бы гости не стали без него рассказывать что-нибудь интересное, и не уходил. Умно ли, справедливо ли было то, что только что говорил Иван Иваныч, он не вникал; гости говорили не о крупе, не о сене, не о дегте, а о чем-то, что не имело прямого отношения к его жизни, и он был рад и хотел, чтобы они продолжали...
- Однако пора спать, - сказал Буркин, поднимаясь. - Позвольте пожелать вам спокойной ночи.
Алехин простился и ушел к себе вниз, а гости остались наверху. Им обоим отвели на ночь большую комнату, где стояли две старые деревянные кровати с резными украшениями и в углу было распятие из слоновой кости; от их постелей, широких, прохладных, которые постилала красивая Пелагея, приятно пахло свежим бельем.
Иван Иваныч молча разделся и лег.
- Господи, прости нас грешных! - проговорил он и укрылся с головой.
От его трубочки, лежавшей на столе, сильно пахло табачным перегаром, и Буркин долго не спал и всё никак не мог понять, откуда этот тяжелый запах.
Дождь стучал в окна всю ночь. Антон Павлович Чехов
"Крыжовник"
Molossida
- Дурацкий день... - Ворчала Алиса, просматривая френдленту, - Ну что за сонное царство, хоть что-нибудь у кого-нибудь интересное произойдет, а?
- Это все кризис...
- Да, наверное, - поспешно согласилась Алиса.
- Вот и у меня кое-что начинает не-происходить... (с)
Показано с 1 по 60 из 64 комментариев
Там вместо точек в постскриптуме слово было неприличное...спс, товарищи модераторы. Согласна, не годится. Но что выросло - то выросло.